И все же пришлось потерпеть ещё этак минут пятнадцать. За это время Сэм успела в сотый раз перечитать меню, поиграть в тетрис на телефоне, сказать ещё пару ласковых официантке и показать язык малышу за соседним столиком, который уж очень внимательно на неё пялился. Заказав ещё кофе, Картер наконец-то услышала звон дверного колокольчика, что возвещал о прибытии новых посетителей и в час "активности" периодически подбешивал самых раздражительных.
Вначале Картер Адама не узнала. Ещё бы - зимой все умные люди похожи друг на друга - закутываются с головы до ног в теплые тряпки, оставляя снаружи только часть лица, да и то не всегда. Но только Адам умеет замирать на входе, разглядывая не людей, а интерьер. "Мда... кажется, у меня есть ещё минут десять как минимум, прежде чем шикарный Ливингстон соизволит пройти к столу. Кстати, где же Милли? Хах, конечно, эта дура его не узнала. Пусть потом не возражает на мои выпады о некомпетентности. Вердикт однозначный - уволить! Такие добродушные мягкотельца портят всю атмосферу - мне на это беззащитное существо нарычать хочется. А вот если бы был парень какой симпатичный... как вон тот, например", - скучающая Саманта случайно наткнулась на заинтересованный взгляд парня за угловым столиком. Он тоже явно кого-то ждал. "Судя по букету на столе - девушку. Чего тогда не меня пялишься?" - мысленно вопросила Картер, отводя взгляд. "Только игры в гляделки не хватало. Я ж тут типа по делу, ага", - подавив вздох и чуть не зевнув, Сэм наконец-то увидела шевеление у двери. "Ура! И пяти минут не прошло. Наверное", - но скептическая мина быстро сменилась на дружелюбную улыбку, стоило только Ливингстону приблизиться. Картер даже проигнорировала тот факт, что все посетители дружно проводили взглядом её сводного братца, только что торчавшего на пороге. Хотя это было, по мнению Сэм, не очень приятно.
- Опаздываешь! Что, по дороге заблудился? - начала Картер с риторического вопроса. Ну черт, она же старшая сестра, как можно без подколов, а? Тем более, что общались они уже достаточно долго, и в большинстве случаев Адам имел все шансы угадать, какие на самом деле эмоции испытывает Саманта и о чем говорит между строк.
- Привет, братец - вполне искренне улыбнулась девушка, подставляя щечку для дружеского поцелуя.
Надо сказать, Сэм не всегда была такой лапочкой. После развода родителей она жила с отцом, а тот женщин в дом не водил, и Саманту это устраивало. Ей импонировало быть единственной хозяйкой дома, командовать гувернанткой и даже выбирать мебель для перепланировки. А полтора года назад любимый папаша Ричард Картер привел в дом милую такую дамочку. И объявил, что она будет жить с ними. О, что тогда устроила Сэм! Стыдно вспомнить - предприимчивая дочь от шока забыла, что детские истерики на отца не действуют - только продуманные аргументы, которые тогда вылетели из головы. Короче говоря, новая "мамочка" осталась жить в доме. Надо сказать, она мужественно терпела все выходки дочки Картер, и в конце концов Саманте пришлось признать поражение. Правда, от этого теплоты в их отношениях не прибавилось - Сэм терпеть не может новоявленную миссис Картер. И к Адаму она относилась точно так же, хотя знакома с ним не была. Тут включилась Бри, которая терпеть не могла семейные ссоры. Да, она жила с матерью, вот только терпеть дерганную и заводящуюся по любому поводу Саманту становилось все труднее. И после длительного диалога Картер согласилась дать новому братцу шанс. Надо сказать, не разочаровалась - умная Брианна оказалась права. Отбросив все предрассудки, Сэм нашла Адама интересным человеком, который интриговал своими поступками и эмоциональностью. Да, конечно хорошие отношения сложились не сразу, но все-таки сложились. Пожалуй, Адам - один из тех немногих, кто может действительно заинтересовать Сэм. Конечно, есть у него и недостатки, которые острая на язычок Картер не может не отметить вслух, однако Ливингстон, кажется, уже привык к подобной манере общения своей сестрички. Может, понял, что на самом деле Саманта не желает ему ничего плохого?
Не отреагировать на похвалу своего вкуса и "Морнинга" было сложно, но она смогла неопределенно кивнуть головой, не комментируя реплику. Хотя любой наблюдательный человек отметил бы, что глаза Саманты вдруг подобрели, а взгляд перестал быть таким колючим. "Но пора приступить к делу, все-таки", - девушка подала Адаму лежащее на столе меню, сказав:
- Еда тоже может тебе понравиться. Выбирай, ты ведь не завтракал, наверное? Я бы посоветовала эклеры и кофе, если замерз - подмигнула брату Сэм, взяв в руки почти допитую чашку своего капучино. Лично она сегодня никуда не торопилась, да и все нормальные люди вначале едят, и только потом кормят собеседника словами. А пока девушка внимательно Адама рассматривала, удивляясь, почему она сама не додумалась одеть что-нибудь потеплее? "Что за вопросы? Ты же ведь не хочешь быть похожей на капусту? Да и вещей из разряда "приличные" почти нет. По магазинам прогуляться потом, что ли? Стоп. Ты сейчас не о новых шмотках должна думать. Вот сейчас братец закажет, и милая официантка получит по первое число. За то, что не встретила посетителя у дверей!"

Глубокая ночь. В комнате темно, лишь только одинокая свеча едва горит, бросая трепещущие отблески на лицо больной. Юная девушка, очень худая и бледная, дрожала, как в лихорадке, и иногда тихо постанывала.
Очень больно видеть её такой беспомощной, слабой и по-человечески уязвимой. Данте привык считать её особенным существом, но, как ни крути, она все равно человек, пусть и обладает сверхъестественным могуществом и знаниями о тайном мире.
- Элиза, - вампир присел рядом с изголовьем кровати, и, взяв её холодную руку, едва прикоснулся губами к её запястью. Девушка открыла глаза и внимательно посмотрела на него. "А вдруг не узнает?" - мелькнула паническая мысль в голове Данте. "Ведь не понятно, чем конкретно она так заболела", - но его волнения оказались напрасными, когда девушка, постаравшись улыбнуться, тихо прошептала:
- Данте... - нежность в её голосе всегда будила человеческие чувства вампира, с Элизой он как будто забывал кровожадную часть себя, наслаждаясь совместными мгновениями жизни. Но сейчас все было не так радужно.
- Ты умираешь, - будничным тоном сообщил вампир. Такое заявление уже ни для кого не было сюрпризом, так что Данте просто констатировал факт - смерть очень близко. Элиза лишь улыбнулась, но Данте этого было недостаточно. Как можно более умиротворяющим тоном он продолжил. - Ты испробовала все свои ведьминские штучки и человеческие лекарства. Ничего тебе не помогло. Значит, остался последний вариант, - конечно, ведьма уже догадалась, о чем говорит её возлюбленный - такой поворот событий они не обсуждали, но было ясно, что нужно сделать. Обнажив свое запястье, Данте прокусил себе руку чуть повыше него и посмотрел на Элизу, когда услышал те роковые слова:
- Нет. Нет, Данте, - удивленный вампир чуть наклонил голову. "Ты шутить?" - говорил весь его вид. Из последних сил ведьма продолжила. - Я не буду пить твою кровь. Я... не могу
- Что за бред? - раздраженный вампир нахмурился и чуть повысил голос. - Если ты не выпьешь, ты умрешь!
- Я не могу... Я не хочу быть вампиром, Данте! - как можно выразительнее сказала девушка. Она явно хотела, чтобы до любимого дошел смысл последнего предложения. Но вампир не обратил на это высказывания особого внимания, продолжая настаивать на своем:
- Элиза, это всего лишь кровь! Она обладает целебными свойствами, ты что, забыла? Я просто вылечу тебя, и все будет опять по-старому, - убеждал любимую Данте. Вампир до этого момента особенно не задумывался над обращением своей девушки в себе подобную - ему было достаточно и её человеческой сущности, ведь она молода, красива и просто дышала жизнью, а об отдаленном будущем Данте не думал, предпочитая жизнь настоящим. Но смерть, как известно, смешивает все карты.
- А если не подействует? Что будет, если твоя кровь не спасет меня? - дрожащая в лихорадке девушка, казалось, ждала ответа вампира, как приговора.
- Ты умрешь, - спокойно сообщил вампир. Да, смерть никогда особо его не заботила, ведь через неё теперь можно было переступить. - Но потом воскреснешь. И станешь вампиром, - пожав плечами, вампир отвел глаза, а потом снова посмотрел на Элизу. - Чем не вариант? Будешь жить вечно. Со мной.
- Данте, ты что, не слышал? Я не хочу быть вампиром! Не хочу! - это странное сопротивление раздражало вампира. Казалось бы - он помочь хочет, а она все время ищет какие-то лазейки - вон уже и укус на запястье зажил. "Отлично, ещё раз кусать придется", - а между тем Данте продолжил:
- Да почему ты решила, что моя кровь тебе не поможет? Поможет! А вампирство - просто запасной вариант. Шанс стать вампиром почти равен нулю, - доводы Данте казались ему самому вполне разумными, но Элиза упрямо не хотела их принимать:
- Нет. Если есть хоть шанс того, что я обращусь - я не буду пить кровь. И я знаю, что ты не можешь дать мне такую гарантию, - Элиза всегда видела его насквозь, и Данте лишь отвернулся - он действительно не мог ничего ей гарантировать. "Кажется, сегодня она задалась целью разбудить во мне все плохие качества", - раздражение вампира все возрастало, он не привык сдерживать эмоции, а сейчас старался подавлять их и думать рационально. Он смотрел в окно, по прежнему держа её руку в своих. До сих пор все казалось ему банальным - она пьет кровь и все счастливы, но сейчас в голову пришли иные мысли. "А если нет? Если она умрет, значит это, похоже, наш последний совместный вечер", - но такие грустные мысли о потере долго в его голове не задерживались. "Нет уж. Я не могу этого допустить. И если она сама не хочет, придется заставить" - довольно эгоистичная мысль, но зато, пожалуй, правильное решение. Она здесь, она рядом, и Данте просто не мог представить, что её вдруг не будет, ему это казалось просто нереальным. Он опять повернулся к возлюбленной:
- Почему ты не хочешь быть вампиром? - вдруг спросил он. Обычно Данте принимал все её желания без возражений и вопросов типа "Зачем тебе это надо?". Он позволял ей самой принимать любые решения, потому что доверял ведьме и ценил её. Он по-настоящему любил Элизу, но не пытался контролировать, ведь сам ценил свободу. Ему было плевать на остальных - их жизни ничего для него не значили, и он вершил судьбу обычных людей, как Бог решал, кому жить, а кому умереть. С ней же все по-другому. Да и сама она была другая, иначе бы Данте не выделил её из толпы. "Неужели придется заняться и твоей судьбой, если ты пытаешься неправильно ей распорядиться?" - сама эта мысль была ему противна, но...
- Потому что это нарушение законов природы. А я служу ей, и не могу пойти против.
- Значит, по-твоему, я - ошибка природы? - Данте чувствовал себя так, как будто ему только что отвесили пощечину. Надо же, оказывается его возлюбленная категорически против его сущности. "Много интересного, однако, выясняется при смерти", - ядовитая мысль так и летела с языка, но вампир молчал - все же хотел услышать её ответ.
- Ты хороший, Данте. Ты способен на человеческие чувства, но это не меняет того, кем ты являешься. Я старалась исправить тебя, но это оказалось мне не под силу. Да, ты относишься ко мне иначе, ценишь мою жизнь. Но ты убиваешь других, хотя не имеешь на это никакого права. Я любила тебя, и сейчас люблю. Но я не пойду за тобой, Данте. Я не хочу быть такой, как ты. И я говорю это со спокойной душой. Это правильно, потому что законы природы и лично мои чувства - разные вещи. И если ты действительно меня любишь - ты примешь мое решение, - ошарашенный такой отповедью вампир отстранился от Элизы, с удивлением и болью глядя на неё. Все её слова, сказанные каким-то торжественным тоном, били его, как солнечные лучи, выжигая в его душе все, что только можно, и оставляя там открытые рваные раны. Двухминутная пауза, и вот вампир вскочил, безумным яростным взглядом сверля свою любимую:
- Да как ты можешь? Ты что, бредишь? Ты сама слышишь, что говоришь? Я люблю тебя, всегда любил, и буду любить. Но ты? Как ты можешь любить меня, если ты отрицаешь то, кем я являюсь? - вампир внимательно посмотрел Элиза в глаза, а потом продолжил. - Я вижу в твоих глазах боль. Тебе больно, потому что и мне больно. Значит, ты тоже любишь. Любишь! Но почему отрицаешь? Что за дурацкие принципы? Почему за тебя, за мою любимую Элизу, говорит кто-то другой? Ты что, самостоятельно не можешь решить, зачем ты слушаешь эту свою природу? Ты вольна сама распоряжаться своей жизнью, так распоряжайся правильно! - вампир не повышал голос, но говорил четко и выразительно, свято веря в те истины, которые озвучил. Он выплеснул всю свою боль в слова, выплюнул их, и стало чуть легче, но это безумное напряжение, натянутая стрела внутри, так и осталась неподвижной. На кону была жизнь любимой, жить самого драгоценного существа, и он еле дышал, как только представлял, что она выберет смерть.
- Я не вольна, - плача, отвечала девушка. - Я не могу переступить через себя. И если я сделаю это, я буду себя ненавидеть. Я лучше умру. Ты должен понять. Должен отпустить, Данте. Ты всегда принимал мои решения, какими бы они ни были. Так прими... и это.
"Дура!" - мысленно вопил вампир. "Дура, дура! На что ты меня обрекаешь?" - а скупые мужские слезы заблестели в его глазах. Он действительно любил, и был готов принять такое решение, как бы тяжело это ни было. "Ей так будет легче. Она говорит, ей будет легче. Ненавидеть себя... целую вечность. Это тяжело. Она не может", - нести такую ношу всю вечность, все время мучить себя тем, что сделал неправильный выбор, сделал не так, как надо было..."А я могу. Я всегда буду ненавидеть себя за то, что дал ей уйти. Но лучше я, чем она", - вампир уже принял решение. И каким бы эгоистом он не был, как бы не хотел для неё вечной жизни, он должен был. Должен был её отпустить.
- Я люблю тебя, - и он исчез из её комнаты, как легкое дуновение ветерка.